Линия соприкосновения на Донбассе в какой-то момент стала недоступна для журналистов — причём как российских, так и местных. Почему так произошло? Военкор Юрий Котенок объясняет ситуацию двумя факторами.
"Приказом „Ни шагу вперёд!‟, то есть „Не пущать журналистов!‟, и этот приказ от конкретного очень высокого чина в военном руководстве. „Не пущать!‟ — и точка. Так решено. А почему так решено — нам, сиволапым, не доносится. „Не положено‟, — тем, кто служил, объяснять не стоит. Вторая причина исходит из первой. Это попытка исключить утечку информации по каналам СМИ. Логика запрета. Она идёт в ход на этой необъявленной войне, но кастрирует работу в плане позитива. Увы, всё это ведёт к деградации ситуации в информационном освещении действий НМ республик и негативно сказывается на авторитете России в регионе, её руководства и авторитете руководства республик. Это идеальная поляна для дезинформации и вбросов в соцсетях, сеяния паники, слухов и т.д.
Информационные запреты на работу в „красной зоне‟ можно было бы компенсировать грамотными действиями пресс-служб НМ ЛДНР. Тут в арсенале традиционные, как в МО РФ, пресс-туры, презентации и брифинги, сборы „говорящих голов‟ и т.д. Релизы со скрупулёзным подсчётом снарядов и мин, выпущенных ВСУ по Донбассу, уже никому не нужны. В силу ограниченных возможностей, как технических, так и связанных с дефицитом профессиональных кадров, неумения работать с отечественными и западными СМИ, дефицитом времени, зажатостью должностными инструкциями-циркулярами, ограничениями и др. причинами, пресс-службы просто не в состоянии утолить „жажду правды‟ военкоров и просто журналистов, работающих в ЛДНР", — отмечает военкор в своём телеграм-канале.
Также ситуацию прокомментировал военкор Андрей Медведев
"Я, честно говоря, не понимаю, откуда берутся такие пресс-офицеры и чиновники „всёзапретить‟. Во вторую кампанию в Чечне мы работали с пресс-службами, и выезжали вместе с ними, запретов что-то показывать не припомню. Хотя офицеры и солдаты в интервью говорили всякое и одеты были порой не лучше банды махновцев. И в кадре курили. И матом ругались. Что военные, что омоновцы. Но почему-то это никого не волновало. Всё работали на один понятный результат.
В Цхинвале в 2004, во время первого замеса, мы спокойно снимали что хотели, спокойно приходили к командующему миротворцев генералу Набздорову на брифинги без камеры. И никто ни разу нам не сказал: нельзя вот там-то нельзя снимать. Мы даже ездили в грузинские сёла, откуда по ночам шли обстрелы. Осетины, правда, им тут же отвечали. И было это 17 лет назад. (...) Так вот интересно, откуда выросли эти товарищи „какбычегоневышло‟?", — говорит военкор.
В свою очередь военкор Владимир Орлов считает, что большому начальству не нужно, чтобы широкие слои общества, видели реальные кадры с войны на Донбассе.
"Вы что, реально думаете, что дело в каких-то неправильных пресс-офицерах, которые хотят скрыть какие-то недостатки и свою некомпетентность перед большим начальством? А вам не приходило в голову, что вам не дают снимать войну на Донбассе только по одной простой и банальной причине, что кому-то из большого начальства, просто не нужно, чтоб широкие слои общества, вместо информационного суррогата смотрели реальные кадры войны на Донбассе. И что пресс-офицеры чётко исполняют указание свыше, а не прикрывают недостатки в армии ЛДНР", — пишет военкор.
