Напомнили о тексте, которому в этом году исполняется 12 лет. Он написан в Киеве, в августе 2012 года. Несмотря на то, что события с тех пор развивались с головокружительной скоростью и мир серьёзно изменился, данный текст, по-моему, актуальность не утратил. Сегодня я бы его написал так же, разве что примеры бы можно было актуализировать или дополнить.
Третья мировая война постоянно присутствовала в информационном пространстве со времени окончания второй. Её возможность отрицали, но боялись, что она всё же начнётся. Третьей мировой называли Холодную войну и Третьей мировой называют цепь конфликтов последнего времени, в ходе которых США и ряд европейских стран в своих (в своих ли?) интересах меняют правящие режимы и перекраивают государственные границы в Европе, Азии и Африке.
В общем взглядов на возможность/невозможность, формы и сроки Третьей мировой много – выбрать можно на любой вкус. Хочу предложить ещё один вариант локализации Третьей мировой.
В моём представлении Третья мировая война идёт чуть больше двадцати лет. Началась она накануне распада СССР. Первыми её крупными реальными сражениями и политическими акциями были боевые действия югославской армии в 1991 году против хорватских и словенских сепаратистов, события августа того же 1991-го года в СССР, роспуск СССР в Беловежской пуще и, наконец, московский мятеж либералов, в ходе которого законный парламент был разогнан военной силой, а власть в России была узурпирована Ельциным и его кликой.
Таким образом, на первом своём этапе Третья мировая война носила отчётливый характер гражданских столкновений. Характерная особенность этих столкновений – их очевидная бессмысленность. В них не была заинтересована ни одна крупная общественная сила, а те политические группировки, которые их инициировали были мелки и слабы в сравнении с государственной машиной, морально, нравственно и интеллектуально ничтожны в общественном плане. То есть, теоретически они были не в состоянии сколь-нибудь сильно расшатать лодку, но на самом деле их действия неожиданно приводили к изменениям глобального характера.
Более того, с течением времени цепь нестабильности удлинялась, охватывая всё новые страны и регионы. В каких-то случаях, можно было проследить иностранное вмешательство на раннем, подготовительном этапе (в частности американское, инспирировавшее «цветные» перевороты в Сербии, Грузии и на Украине). В каких-то случаях, внешние силы подключались постфактум и даже иногда против воли, как это было в случае распада СССР, против которого Буш-старший агитировал менее, чем за год до того, как распад произошёл или как с вмешательством в гражданскую войну в Югославии, куда Германия фактически насильно втащила Европейский союз, а новая политическая реальность позднее привлекла в регион и США. В некоторых случаях внешние силы даже вступали в боевые действия непосредственно (в открытой форме, в ходе агрессий США с союзниками против Сербии, Ирака и Афганистана; в завуалированной – в случаях с Ливией и Сирией).
Однако распространение гражданских конфликтов по миру явно носит системный характер. Причём следует отметить, что на самом деле ни интеллектуально ничтожная и политически бессильная внутренняя пятая колонна, ни американское и/или европейское финансово-политическое вмешательство, ни возможности «Интернета», ставшего глобальным фактором общественной жизни лет через десять после первых залпов Третьей мировой не могут ни по отдельности, ни в совокупности быть достаточно действенными факторами для последовательной реализации данной длинной цепи конфликтов.
В истории нечто подобное, правда, случалось, когда в течение ста с лишним лет, после Великой французской революции, Россия, Европа и США практически беспрерывно сотрясались переворотами, контрпереворотами, революциями, контрреволюциями и, конечно же, войнами, как внешними, так и гражданскими. По своему размаху и кровопролитию эти конфликты в момент переплюнули всю предыдущую историю, причём каждый следующий был на значительно кровавее предшествующего, пока в ходе войн и революций двадцатого века счёт загубленных душ не пошёл уже на миллионы и десятки миллионов. В конечном итоге кровавая прививка двух мировых войн остановила глобальную нестабильность, прекратив конфликты в цивилизационном центре (США, Европа, СССР), ограничив их по масштабам, сделав управляемыми и вынеся на периферию.
Этот кровавый период войн и революций был обусловлен тем, что на политической арене закреплялось индустриальное государство (вначале в своей капиталистической, а затем и в социалистической форме), вытесняя государство абсолютистско-бюрократическое. Сегодня, по прошествии многих лет, понятно, что никакой «масонский центр» и никакое «мировое правительство» не управляли почти полутора столетиями войн и революций. Но тогда – в XIX – XХ веках теории заговора были распространены не менее, чем сейчас. Правда, по причине безграмотности широких масс, баловалась ими, как правило, политическая элита. Сейчас же про «незакрытый пуп земли» рассуждают бабушки на каждой дворовой скамейке.
Логично предположить, что если одна цепочка схожих событий, которые считались многими современниками не просто взаимосвязанными, но и умышленно организованными, была вызвана простым объективным развитием политических и общественных процессов, то и другая цепочка похожих событий также не организована «мировыми заговорщиками», но является развитием таких же естественных процессов.
Это не означает, что самые разные силы и государства не пытаются воспользоваться данными процессами и событиями в своих интересах. Но организовывать что-то и управлять процессом всё же далеко не то же самое, что пытаться использовать в своих интересах процессы, причины которых тебе даже не всегда понятны.
Следовательно, нам остаётся попытаться понять какая же объективная реальность породила процессы, ведущие к глобальному противостоянию, в большинстве отдельных случаев, принимающему форму локальной гражданской войны, взаимосвязанной с другими такими же войнами, но не исключающему и прямого военного столкновения между государствами и их коалициями, вплоть до ядерного конфликта между сверхдержавами.
С моей точки зрения эту реальность можно определить, как диктатуру финансовой олигархии. Надо понимать, что финансовая олигархия – это не злобные капиталисты в цилиндрах, пьющие по утрам кровь христианских младенцев и мечтающие покорить мир. Скорее это – игроки-спортсмены, чья деятельность сродни деятельности шахматистов. Только эта игра значительно сложнее, она не может быть описана конечным набором терминов и не может быть обозначена конечным набором фигур. Это игра с нелинейным построением и с ненулевой суммой, то есть одинаковые действия не ведут к одинаковому результату, победитель не всегда остаётся в выигрыше, а из двух игроков оба могут выиграть и оба могут проиграть. Эта игра ведется на всей мировой шахматной доске. Её внешняя форма – создание финансовых инструментов, способных в свою очередь плодить виртуальные деньги.
Многие думают, что целью игры является сосредоточение власти в руках финансовой олигархии. На самом деле – власть является лишь необходимым условием для самой игры (как зелёный карточный стол или рулетка в казино или шахматная доска с фигурами на турнире). Без власти финансовая олигархия не может заставить государства и народы в ущерб своим собственным интересам, участвовать статистами в игре в виртуальные деньги. Да ещё и при условии, когда всем известно, что как ни играй, деньги всё равно останутся в руках у финансовой олигархии.
Власть же финансовая олигархия получает потому, что всем и каждому даёт то, что он хочет. Правительство получает возможность производить неограниченные расходы, одновременно проводя сильную социальную политику, безудержно вооружаясь, снижая налоги для богатых и пытаясь строить инновационную экономику. Народ получает дешёвые потребительские кредиты и возможность купить здесь и сейчас то, о чем многие поколения предков не могли даже мечтать. Промышленность получает постоянно поддерживаемый покупательский спрос и возможность опережающего развития.
Все довольны и кажется, что этот беспроблемный, бескризисный рай будет продолжаться всегда. Однако, в один прекрасный момент, когда виртуальные финансовые инструменты начинают на несколько порядков превосходить мировой ВВП, когда все вокруг оказываются в неподъёмных долгах, когда народы, правительства и биржи переживают психологический слом и перестают верить в то, что дальше будет лучше, а не хуже, наступает кризис. Мы почувствовали самое его начало. Сейчас правительства самых разных стран пытаются удержать свои экономики, свою промышленность, свои страны и домохозяйства граждан от банкротства.
На самом деле, это нерешаемая задача. Сколько сотен миллиардов евро ни бросает Евросоюз в Грецию, грекам лучше не становится. Наоборот, долговой кризис расползается по Евросоюзу. И островки стабильности, вроде накопивших гигантские золотовалютные резервы России, Японии, Китая волна кризиса может смыть в один момент. Все накопленные триллионы – меньше, чем США и Европа тратили лишь в один год, в попытке убежать от кризиса.
Фактически, весь мир – банкрот. Только не все ещё об этом знают. Однако, если где-то убывает, то где-то прибывает. Если все деньги мира уже не принадлежат ни правительствам, ни домохозяйствам, то это не значит, что они испарились. Они просто перекочевали за игровой стол финансовой олигархии, где деньги могут делать деньги напрямую, минуя товарное производство, где благодаря этому может бесконечно ускоряться финансовый оборот, мультиплицируя задействованные в игре суммы и где можно бесконечно плодить финансовые инструменты, до небес вздымая девятый вал ничем не обеспеченных денег.
Это, как игра в «Монополию». Если при начале игры, есть определённое количество собственности, которую можно купить и определённое количество денег, то в процессе игры (особенно, если она затягивается), денег участникам начинает не хватать и «банк» просто рисует на бумаге новые купюры на необходимую сумму. В результате, к концу игры денег может быть на порядок больше, чем вначале, собственности столько же, сколько и было, а вся лишняя сумма – долги игроков банку.
Но в «Монополию» играют фишками и бумажками. Шахматы имитируют войну на игровой доске. А игра финансовой олигархии ведётся в реальном мире, с настоящей экономикой и живыми людьми. Поэтому, когда приходит момент фиксации прибыли все вчерашние богатеи вдруг обнаруживают, что они нищие.
В подобные игры финансисты пытались играть уже в XVIII-м и в XIX-м веках. Но объём был не тот – отсутствовала физическая возможность включить в игру весь мир. Ущерб, наносимый игрой отдельному государству, становился быстро очевиден, и либо правящая элита решала вопрос путём экспроприации финансовой олигархии, либо (в случае сростания элиты и олигархии) происходила революция, менявшая элиту и экспроприировавшая олигархию.
Слабым местом финансовых игроков того времени было то, что они не могли обходиться без реального сектора экономики и без народа. То есть, финансисты прошлого были в своих играх менее оторваны от реальной жизни и, для продолжения своего увлекательного матча, были вынуждены доказывать государству и обществу свою полезность, обслуживая их интересы.
Сейчас ситуация изменилась коренным образом. Финансовая олигархия не имеет объективной потребности в реальном секторе экономики, равно как и в существовании человечества. Это капиталисту-промышленнику, каким бы мироедом он ни был, необходим покупательский спрос. Людям, имеющим возможность без конца и без контроля, по своей воле, плодить финансовые инструменты, способные производить деньги из воздуха, не нужны ни промышленность, ни покупатели промышленной продукции. Больше всех выигрывает тот, кто исключит это «лишнее звено» из своей цепочки производства денег из денег, а вместе с ним исключит и риски, связанные с производственными и общественными кризисами. Идея производства денег стремится к идеальной чистоте, как левые – к коммунизму, правые – к фашизму, опий – к героину.
Поскольку люди, государства, реальный сектор экономики этой идеальной чистоте мешает, правила финансовой игры начинают властно требовать их ликвидации. Это не значит, что Рокфеллеры с Ротшильдами, запершись в тайных покоях, строят планы ликвидации человечества. Нет, финансисты продолжают свои игры, в полной уверенности, что несут человечеству благо и прогресс. Так же американские генералы были уверены, что спасают жизни миллионов своих и японских солдат, сбрасывая атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Так же Кеннеди и Хрущёв были уверены, что выпустив, во время Карибского кризиса, из своих рук ключ к началу ядерной войны (право решения о ядерном ударе объективно перешло к командирам советских и американских кораблей и подводных лодок, сталкивавшихся в Атлантике), они защищают интересы своих государств.
Просто, правила, по которым играют финансисты, больше не требуют социального обеспечения, работы промышленности и вообще существования государства, как такового. Следовательно, деньги и не идут на эти «не нужные», не прибыльные проекты. Наоборот, они стремятся в сферы, обрекающие промышленность, государство и человечество на кризис и уничтожение но приносящие быструю и безрисковую прибыль.
Это вовсе не значит, что Саркози, деструктурируя Ливию или Обама, пытаясь проделать то же самое с Сирией и Ираном, думают: «А давай те ка поможем финансовой олигархии ликвидировать человечество». Как я уже писал, об этом не задумывается и сама финансовая олигархия. Более того, она себя и не считает какой-то отдельной прослойкой, враждующей с остальными людьми и с системой мироустройства. Финансовые олигархи считают себя мудрыми банкирами, которые мужественно сражаются с кризисом, реализуют какие-то благотворительные программы и вообще всем помогают. Правительства думают, что они используют мировую ситуацию для реализации жизненных интересов своего государства, для переписывания в его пользу правил игры на мировой арене и для перекройки, в его же пользу, карты мира.
Народы выясняют отношения друг с другом и внутри себя, по поводу границ, исторической справедливости, языков, культур и верований. Шииты борются с суннитами, евреи с арабами, националисты с интернационалистами, монархисты с коммунистами, США и Россией, а Китай – за преобладание в акватории Тихого океана. Даже финансовые олигархи борются друг с другом за победу в великой и увлекательной игре концентрации финансового капитала в одной точке. Подчёркиваю, не обязательно в одних руках, но в одной точке. Это объективное стремление капитала, поскольку, чем выше его концентрация, тем выше и его способность многократно и бесконтрольно увеличиваться.
Можно провести аналогию с украинской политической системой. Как я уже писал, она устроена так, что собственность стремится к концентрации на верхушке пирамиды власти. Это ведёт систему к нестабильности и к аннигиляции в обозримом будущем. Политики, руководящие системой (и от власти, и от оппозиции), объективно заинтересованы в стабилизации системы, поскольку нестабильность несёт угрозу их благополучию, а в крайних вариантах и физическому существованию. Но они не могут реформировать систему, находясь в рамках системы, а выйти за рамки системы они не могут, поскольку в новой системе им не гарантированы лидирующие позиции. Таким образом, они вынуждены поддерживать систему, объективно готовящую их же гибель.
Так же и человечество не может существовать с привычным уровнем комфорта вне рамок системы, играющей по правилам финансовой олигархии. Жертвовать достигнутым комфортом оно не готово. Пока что люди пытаются решить проблему недостатка денег для комфортной жизни для всех путём ликвидации лишних. Это могут быть люди иной расы, племени, исповедания, иной национальности или иной классовой или клановой принадлежности, в конце концов, враги из другого государства. Характерный пример: впервые в мировой истории на официальном правительственном уровне европейцы и американцы начали говорить о том, что у России «несправедливо много ресурсов», учитывая относительно невысокую численность населения. Отсюда до идеи экспроприации ресурсов для «восстановления справедливости» один шаг – необходимое и достаточное снижение боеспособности российской армии, если Россия это допустит.
Ещё раз повторю, ни российские, ни украинские, ни американские правители не являются (в чём их любят обвинять) «ставленниками мировой олигархи». Сама финансовая олигархия не является сплочённой группой лиц, планирующей надолго и согласовывающей свои действия. Просто все играют по правилам, предписанным существующей реальностью, за пределы которой можно выйти только волевым усилием, с огромным риском и не без жертв. Правила же реальности, существующие объективно, как законы физики, заключаются в том, что способность денег делать деньги из денег, минуя производственную стадию и стадию обмена, в информационном глобализированном обществе достигла полной чистоты. Деньги получили реальную возможность сконцентрироваться в одной точке, произведя, таким образом, абсолютную и вечную фиксацию прибыли (все деньги мира). Вот они, по закону максимизации прибыли туда и устремились.
Все формы цивилизации, включая самих людей, претендующих даже не на выживание, но на комфортную жизнь, мешают этому стремлению финансового капитала к абсолютной концентрации, а, следовательно, прекращают финансироваться, как нерентабельные. То, что это объективно ведёт к гибели цивилизации – не проблема финансового капитала, как для паразита – не проблема, что законы его развития ведут к гибели организма.
И как паразит гибнет вместе с поражённым им организмом, так же гибнет и финансовый капитал, достигнув своей абсолютной концентрации. Его становится некуда вкладывать, поскольку всё вокруг и так принадлежит ему, а условно оставшиеся независимыми и живыми человеческие единицы неплатежеспособны и не могут рассматриваться как объект кредитования. Более того, с разрушением цивилизации, разрушается среда обитания человечества, причём в такой степени, что исчезают и сами финансовые олигархи – необходимые финансовому капиталу игроки, без которых невозможна финансовая игра. Но капитал не является живым мыслящим организмом. Это функция, действующая по определённым правилам и стремящаяся к совершенству (абсолютной концентрации). В этот момент игра завершена, все правила соблюдены, а что случилось с фишками (человечеством и его цивилизацией) – не просто второстепенная проблема, вообще не проблема. В правилах игры не сказано, что фишки имеют хоть какую-то ценность.
Поэтому сегодня человечество ведёт Третью мировую войну против финансовой олигархии, как механизма, при помощи которого финансовый капитал навязывает правила игры всему человечеству. При этом, в случае проигрыша человечества, судьба финансовой олигархии (состоящей из живых людей) та же, что и у человечества – гибель (только чуть позже). Пока Третья мировая война ведётся, преимущественно, в форме гражданских войн, поскольку на нынешней стадии развития человечества (учитывая наличие нескольких армий, обладающих оружием массового поражения и высокую конкуренцию сверхдержав за региональное влияние) именно гражданская война развязывается проще всего и с наименьшими последствиями.
Практически все участники гражданских и межгосударственных конфликтов последнего времени являются объективными союзниками, как противники финансовой олигархии. Однако, играя по правилам финансового капитала, на которых базируется современное общество, они не в состоянии достичь компромисса и объединиться. Поэтому они ведут войну друг с другом в интересах финансового капитала, в то время, как простое объединение уже было бы серьёзным нарушением правил финансовой игры, возможно дающим старт для замены старой отжившей, исчерпавшей свою базу развития мировой финансово-политической и экономической системы, новой.
Очевидно, что каждый более высокий политический уровень, при сохранении условной стабильности системы имеет возможность пережить (политически и физически) уровень более низкий. В связи с этим, на уровне принятия политических решений не приходится ожидать изменения правил игры. Наиболее высоким и дольше всех живущим уровнем данной системы является собственно финансовая олигархия, обеспечивающая движение капитала на пути к его абсолютной концентрации. Поэтому Третья мировая война, ведущаяся человечеством против финансового капитала, как нематериальной функции, выливается в войну против финансовой олигархии, в качестве физического представителя данной функции. Финансовый капитал, определяя объективные правила игры, может их реализовывать лишь опосредованно – через играющую финансовую олигархию.
Все остальные звенья системы, включая таких сверхбогатых людей, как Абрамович или Ахметов – страдательные элементы системы. Их состояния материальны (заводы, яхты, клубы, акции работающих предприятий, вклады в банках). Это значит, что в любой момент, в рамках глобальной игры, они могут оказаться нищими (в буквальном смысле этого слова), а всё, что они имеют, высосет пылесос финансового капитала.
В конечном счёте, на завершающем этапе абсолютной концентрации тот же процесс ожидает и представителей финансовой олигархии, но этого может и не случиться, поскольку в рамках действующей системы, где человеческая цивилизация перестаёт обязательным условием достижения финансовым капиталом этапа абсолютной концентрации, более вероятными являются срывы сценария, в частности:
1. Поскольку человечество является не обязательным условием продолжения игры, снимается запрет на глобальный ядерный конфликт. В этом случае, финансовая олигархия и финансовый капитал деструктурируются вместе с человечеством раньше, чем наступит этап абсолютной концентрации.
2. По той же причине, нет необходимости отвлекать капитал на поддержание жизнеспособности отдельных государств и народов. Это ведёт к атомизации и анархизации цивилизации, а значит и к отказу достаточно многочисленного ещё человечества, перешедшего в режим выживания отдельных групп от игры по правилам финансового капитала. Более актуальным станет натуральное хозяйство, минимальный обмен, путешествия на короткие (до 50-100 километров) расстояния и полуфеодальное устройство распылённых обществ. Когда же активы планеты будут реально контролироваться деградировавшими до полуфеодального состояния обществами, финансовый капитал потеряет пространство для игры. Он просто окажется не нужен, как не нужен кредит в феодальном обществе с натуральным хозяйством.
3. Наконец возможен вариант глобализации неконтролируемой цепи социальных переворотов и гражданских войн, в ходе которых (как, например, в ходе наполеоновских войн) старая система будет разрушена, а новая только начнёт создаваться. Поскольку же разрушение старой системы предполагает ликвидацию ведущей роли финансового каптала в экономике (как Великая французская революция предполагала ликвидацию ведущей роли дворянства в жизни общества), разрушение старой системы автоматически радикально снизит (хоть в этом случае и не уничтожит полностью) роль финансового капитала.
Все варианты не очень приятные, затратные и даже кровавые, но «идеальный» вариант, когда система съедает сама себя, ещё хуже. Для достижения идеального варианта, необходимо, чтобы деструкция цивилизации и вымирание человечества продвигалось темпами необходимыми и достаточными для достижения финансовым капиталом цели абсолютной концентрации. Тогда мы получим в чистом виде вышеописанную ситуацию паразита, гибнущего на трупе своего хозяина. Разница лишь в том, что финансовый капитал, как абстрактная сущность, даже не узнает, что он погиб.
Ростислав Ищенко
