Весной 2020 года в Минске должно состояться первое заседание межпарламентской комиссии по правам человека, касающееся мирного процесса на Донбассе
Читайте также: Корнейчук пояснил, для чего в мире создали панику и какая реальность ждёт после эпидемии
Идейный вдохновитель и спикер комиссии, депутат Бундестага от партии «Альтернатива для Германии», член комитета Бундестага по иностранным делам, член комитета по правам человека и гуманитарной помощи, главный представитель фракции в подкомитете по предотвращению кризисов и конфликтов Вальдемар Гердт рассказал Украине.ру в чем уникальность создаваемой международной комиссии и почему именно на нее возлагаются большие надежды.
— Господин Гердт, на каком этапе сегодня находится межпарламентская комиссия по правам человека? Кто дал добро на участие?
— Комиссия представляет собой общественно-политическую платформу/форум парламентариев и экспертов в области прав человека. В ней уже семь депутатов Бундестага, есть предложения от депутатов Госдумы, которые хотят участвовать в таком формате. Мы также разговаривали с представителями украинской Верховной Рады. Выразила желание участвовать Белоруссия. Мы также отправили предложения о сотрудничестве в европейские и зарубежные парламенты. Есть и другие страны — Австрия, кое-кто из Латинской Америки.
На данный момент существует очень много договоренностей между сторонами конфликта на Донбассе и гарантами Минских соглашений касательно реализации "формулы Штайнмайера", но они не исполняются, а значит, в них нет никакого смысла. Даже после последних, дающих надежду, переговоров, опять начались пробуксовки в плане претворения их в жизнь. Поэтому смысл нашей инициативы в том, что парламентарии будут иметь возможность в рамках комиссии обмениваться мнениями, консультироваться с экспертами, а также адаптировать полученную экспертизу к своему национальному законодательству. Это то, что пока не удалось политикам в высшем эшелоне. Возможно, парламентарии, собравшись вместе, смогут найти более конструктивный подход, и, конечно, они обязаны воплощать то, о чем договорятся, в законотворчестве. До сих пор такой связки не было. Сейчас она появляется.
— Насколько популярна ваша инициатива в родном вам парламенте?
— Наша инициатива получила большую поддержку во фракции и сейчас является официально признанной межпарламентской комиссией по правам человека (IPMK). Данная комиссия имеет все права действовать во имя защиты прав человека, чем мы и занимаемся.
— Вы недавно в Берлине встречались с лидером украинской оппозиционной партии ОПЗЖ Виктором Медведчуком. О нем ли идет речь, когда вы говорите о переговорах с кем-то из Верховной Рады?
— Украинская делегация долгое время искала возможность посетить Бундестаг и встретиться с нашими парламентариями для обсуждения ситуации на востоке Украины и возможного мирного плана. Я, с моей стороны, выразил готовность пригласить данную делегацию к нам во фракцию. Мирные инициативы, которые представил господин Медведчук, совпадают с целями и задачами нашей межпарламентской комиссии. И когда он спросил, хотим ли мы в чем-то подобном участвовать, я ему в письменном виде передел наше предложение не просто участвовать, а объединиться, объединить инициативы представителей Госдумы, Верховной Рады, Бундестага. Я думаю, подключатся депутаты из Франции, из других стран Евросоюза. И тогда это будет новый формат, который внушает мне больше доверия, чем чисто элитная политика, которая очень часто наталкивается на идеологические барьеры.
— Речь идет только об оппозиционных партиях или вы ведете переговоры и с партиями власти? Все-таки согласитесь, что та же партия Медведчука, сколько бы ни провозглашала мирные инициативы, не имеет решающего голоса в Раде.
— Мы хотели бы, чтобы такие мирные инициативы касались всех партий как у нас в Бундестаге, так и в других парламентах. Мы уже до этого вели переговоры с интерфракционным объединением в Раде, где депутаты объединились на базе защиты семейных ценностей. В принципе это похоже. Мы сейчас говорим о том, что в основе деятельности нашего Международного альянса по правам человека лежат консервативные христианско-патриотические взгляды. Есть еще дебаты касательно христианства, поскольку есть консервативные силы и в исламе, например, и мы таким образом их отсекаем от этой комиссии. Я думаю, этот вопрос будет решен чуть позже, когда мы объединимся. Но консервативные, семейные ценности — это то, что лежит в основе нашей комиссии, поэтому переговоры в Верховной Раде идут не только с одним Медведчуком. Я думаю, мы сможем привлечь это интерфракционное объединение, в котором он, кстати, тоже есть.
— Вы правы, что семейные ценности близки очень многим, однако в украинском парламенте, например, есть люди, которым тоже близок консерватизм, традиционные семейные ценности, но при этом они являются откровенными русофобами, разжигателями межнациональной ненависти и героизаторами нацистских преступников времен Второй мировой. Как отделить мух от слонов и не дать таким персонажам проникнуть в комиссию по правам человека?
— Я слышал об этом, мне говорили. Патриот и нацист — в чем различие? По моему личному убеждению, там, где отсутствует патриотизм, расцветает нацизм. Патриотизм — это здоровое, правильное чувство любви и уважения к своему народу и полное уважение других народов. Только уважая себя, ты научишься уважать других. Патриотизм превращается в нацизм, когда внутри превозмогает чувство неполноценности. Если долгое время, нельзя быть патриотом, вырастает националистический протест. Эту тенденцию можно видеть в Германии, когда у нас страшно ущемляется немецкость в СМИ, в школе и везде, и как обратная реакция, как пружина или маятник, который делает откат назад, появляются люди, которые якобы всем сердцем любят только свою нацию. И это страшно.
Ты не можешь любить свою нацию и ненавидеть другую. Это не любовь, это превозношение. Не зря сказано: возлюби ближнего как самого себя, т.е. начни с себя. Но если ближнего ты не любишь, то себя ты возвеличиваешь. Это тонкая грань. Я думаю, что с этими людьми из Украины надо разговаривать. Если мы сходимся хотя бы на консервативных ценностях, это уже платформа, на которой мы бы могли говорить о патриотизме и о нацизме.
Касательно их проникновения в комиссию, я думаю, что, поняв полностью ее идею, им придется с ней согласиться, а если нет, то они не сядут за стол переговоров с теми, кого они пытаются дискриминировать по национальному принципу. Точно так же и с российской стороны. Если там будут люди, которые ненавидят украинцев, они не войдут в эту комиссию, им там нечего делать, и они поймут, что там нет для них площадки. Туда соберутся люди, которые четко понимают, что мы должны говорить, дружить и созидать. Тех, кто разрушает, достаточно и без нас. Для них созданы уже тысячи форумов, комиссий и учреждений, а такого как создаем мы, в мире еще нет.
— Весенняя конференция в Минске. О чем пойдет речь, кто участники, каких результатов Вы ожидаете?
— Участники на сегодняшний день — это представители белорусского, российского, украинского и немецкого парламентов. Каждый из них сейчас решает, кто именно будет представлять эти парламенты. В российской Госдуме, например, у нас встреча была назначена на 24 марта, сейчас перенеслась в связи с коронавирусом. Там собираются наши единомышленники, проводят регистрацию такой группы у себя в Думе и принимают решение о коллективном членстве в этом альянсе. Так мы получаем там рабочую группу. То же самое, мы планируем провести в Минске этой весной.
Когда мы соберемся, будет одна главная тема — это мир на Донбассе. Мы досконально разберем всю "формулу Штайнмайера", вытащим оттуда наиболее спорные и тяжело воплощаемые моменты, выберем оттуда те моменты, которые требуют законодательной инициативы. Сейчас процесс происходит так — собираются главы государств, решают что-то, и, по идее, парламент должен был бы потом это облечь в закон. Но этой связки не получается. Решения приняты, а парламенты соответствующих законов не принимают, поэтому никакой реализации договоренностей глав государств нет.
А на нашей встрече будут именно парламентарии. Если мы здесь, на круглых столах, в присутствии депутатов проработаем эту инициативу и экспертизу как основу законотворчества, если придем к согласию, тогда они понесут это в парламент. Я думаю, там есть о чем поговорить с российской стороной, там есть о чем поговорить с украинской стороной. Все понимают, что альтернативы этому процессу нет, его надо только отшлифовать и в деталях прописать план реализации. Это задача, которую мы перед собой там ставим. Мы не отменяем текущие соглашения, не придумываем ничего нового, мы просто уходим в глубину и расписываем процесс реализации каждого пункта. Ведь много чего провозгласили, а сама методика исполнения никому не понятна.
— Есть ли планы по созданию мониторинговой миссии, чего-то вроде ОБСЕ?
— Да, сейчас именно такой инструмент как раз и зарождается. Пока это инициатива нашей фракции в Бундестаге, есть инициатива Рады и Думы и есть небольшая группа в белорусском парламенте. Пока мы действуем в одном направлении на уровне национальных парламентов. Если, собравшись в Минске, мы обозначим, что становимся международным альянсом по правам человека, это станет заявкой на нечто очень серьезное.
