В ходе телефонного разговора между президентом России Владимиром Путиным и председателем КНР Си Цзиньпином, состоявшегося 28 декабря, стороны, как сообщает официальный портал Кремля, не только поздравили друг друга с наступающими новогодними праздниками, но и подвели итоги развития российско-китайских отношений «всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия» в уходящем году.
Казалось бы, ничего особенного. Ну, поговорили и поговорили, рутина большой политики. Но большая политика потому и большая, что в ней никаких мелочей не бывает, и даже самые рутинные детали чрезвычайно значимы. Вот на них и обратим внимание.
Прежде всего, в тот же день состоялись еще два аналогичных телефонных разговора российского президента. До связи с Пекином его собеседником был президент Финляндии Саули Ниинисте, а после — премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху. Во всех трех случаях не указывалось, по чьей инициативе состоялся разговор, и во всех трех случаях его первым пунктом названы теплые взаимные новогодние поздравления.
Предыдущим звонком, отмеченным на kremlin.ru, значится разговор с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым от 24 декабря, и там, разумеется, новогодняя тема еще не отмечалась. Совершенно понятно, что и 28 декабря она тоже главной не была и быть не могла — выбор собеседников объяснялся совершенно иными соображениями. В том числе — необходимостью подчеркнуть особые отношения российского президента с ними. Тем более, в случае Си Цзиньпина, поскольку китайский Новый год, год Белого (Металлического) Быка, 4719-й по счету, по нашему календарю наступит только 12 февраля 2021 года.
Предыдущим пересечением двух лидеров был онлайн-саммит G20 22 ноября, а предыдущий телефонный разговор между ними состоялся 8 июля, то есть почти полгода назад. Причем, как специально отмечалось, тот звонок прошел по инициативе китайской стороны: Си Цзиньпин поздравил Владимира Путина с успешным проведением всенародного голосования по поправкам в Конституцию РФ.
Во время того разговора была выражена твердая взаимная поддержка в вопросах защиты суверенитета, недопущения вмешательства во внутренние дела извне и обеспечения верховенства норм международного права. А также дана высокая оценка достигнутому уровню всеобъемлющего стратегического партнерства двух стран.
Учитывая, что одной из принятых поправок было как раз наделение Конституционного суда РФ полномочиями отменять действие международных договоров России, если те противоречат Конституции и основам российского публичного права, тезис про «обеспечение верховенства норм международного права» прозвучал, надо признать, достаточно специфически.
К тому же, в США тогда как раз выходила на финишную прямую президентская гонка, в ходе которой кандидаты от Республиканской и Демократической партий активно обвиняли друг друга в недопустимой зависимости от враждебной внешней силы: Дональда Трампа называли «марионеткой Кремля», а Джозефа Байдена — «китайским агентом». В этих условиях лишний раз демонстрировать наличие союза Москвы и Пекина не было никакого политического смысла — даже наоборот. Возможно, поэтому прямые личные контакты Владимира Путина и Си Цзиньпина были сведены к протокольному минимуму, что создавало впечатление некоего «охлаждения» и даже «диссонанса» в отношениях двух лидеров.
Теперь же, после признания победы Байдена, фактом состоявшегося телефонного разговора подчеркивается, что никакого диссонанса не было и нет. А вот изменения — налицо. Что, видимо, нашло свое отражение в небольшой смене формата, определяющего отношения двух стран. В июле говорилось о «всеобъемлющем стратегическом партнерстве», в декабре — о «всеобъемлющем партнерстве и стратегическом взаимодействии».
И опять — казалось бы, мелочь, почти одно и то же. Между тем, разница есть, и она весьма существенна. «Взаимодействие» — это не просто слово. И если от лингвистических наблюдений перейти в сферу собственно политическую, то необходимо отметить следующее.
Как известно, недавно состоялось первое заседание нового Госсовета России, и на нем председатель правительства Михаил Мишустин заявил о том, что за 2021–2023 годы на реализацию Единого национального плана будет выделено более 39 трлн рублей — по текущему обменному курсу это соответствует почти 530 млрд долларов. Учитывая, что расходная часть российского бюджета на тот же период запланирована пока в размере 69,07 трлн рублей (2021 год — 21,52 трлн, 2022 — 21,88 трлн, 2023 — 25,67 трлн), эти «нацплановые» затраты составят почти 56,5% федерального бюджета.
По сути, это означает переход России к плановой экономике «китайского» типа, следствиями чего неизбежно станут сближение внутреннего уклада двух государств и укрепление стратегического союза Москвы с Пекином.
При этом китайская сторона, как утверждает ряд источников, выразила готовность не только поддержать подобную трансформацию российской экономики, но и принять в ней достаточно масштабное финансовое участие — особенно по тем направлениям, в развитии которых КНР особо заинтересована. Среди них особое место занимают освоение Арктики и ряд энергетических, оборонных, логистических и IT-проектов, включая цифровые валюты.
Так что расчеты наших западных «партнеров и оппонентов», а также отечественной оппозиции на то, что дальнейшее сближение РФ и КНР замедлится, остановится или даже сменится противоположным внешнеполитическим трендом, вряд ли можно считать верными.
